ВСПОМИНАЮТ ДЕТИ СТАЛИНГРАДА

Рассказ Геннадия Филимонова, 1940 г.р., рожден в Сталинградской области,  ныне помощник главы Волжского по связям с общественными организациями:

«Думаю, эти дни, дни безрадостного детства, полные невзгод и страданий, достались нашему поколению как наказание Господнее за грехи наших предков, яростно и с радостью разрушивших Божий мир и весь уклад  нормальной, спокойной жизни на Руси…

До сих пор помню, хоть я и соображал тогда мало, вопли матерей, родных по утрате  близких людей на полях сражений. А сколько было потерь другого рода – в основном людей всех возрастов, и детей тоже, умерших от голода.

Поздней осенью 1943 года мы, а это я и мои старшие сестры Роза и Зоя, предоставленные  сами себе, слонялись по хутору из нескольких десятков домов. Мечтали об одном: где бы что поесть. Чаще нас выручало растение, росшее вдоль пруда, до которого нам, детям, было далековато. И всё­таки мы добирались до водоема и находили заветную кугу. Рвали растение с корнями, отгрызали кусочек в несколько сантиметров поближе к корню, где повкуснее. Его оказывалось мало, съедали стебель и повыше. И все равно не наедались. Об этом вечно жаловались маме. А она говорила: «Терпите! Если узнаю, что вы побираетесь  – убью!» Убить бы она, конечно, не убила, но и мы старались так не делать, хотя проказничали ужасно и пускались на авантюры по добыче пищи нередко. Виноват был кто­то один, как правило, из старших, но доставалось всем троим, ревели в голос. И хоть какое­то хулиганство было персональным, ответственность была обязательно коллективная. Такая строгая и справедливая у нас была мама.

Но однажды наступил, видимо, «час пик» для нашей сестренки Розы, и она безапелляционно заявила: «Сегодня идём побираться!» Мы с Зоей в один голос: «Ты с ума сошла, ведь мама же нас убьёт!» – «Ничего не убьёт, она об этом и не узнает, лишь бы вы не проболтались».

«Да как же, – говорим, – мы не скажем, ведь Боженька ей всё равно все расскажет…». – «Ну, как хотите, тогда я пойду одна, – говорит старшая Роза, – только потом не просите, я вам ничего не дам, ни хлеба, ни булок… А может, меня кто­нибудь посадит за стол и накормит, как в прошлом году бабка Люсяня накормила какого­то проходящего мужика.»

Рассказы о еде вызвали естественный рефлекс. Решили и взаправду идти к Ахромеевым, так как у них самая добрая в мире бабка Люсяня. Переоделись во что похуже, почти в лохмотья, да так, что нас и узнать­то было с трудом. Я как самый маленький в шайке получил задание говорить тоненьким и жалобным голосом.

Пришли и видим, что нашей «кормилицы» Люсяни дома нет. Сидит за столом и возится со швейной машинкой какой­то неприветливый, даже сердитый дед  Леон. «Здравствуйте, – тоненько пищу я, – подайте Христа ради…»

В глазах у деда мелькнула неприязненная  хитреца: «Пойдите, ребята, нарвите вишенки в саду». Что касается соседских садов, то они всегда для нас, босоногих, были под большим запретом, и никто из хуторских и не помышлял в них залезать. А тут, услышав о разрешении, мы забыли хозяина поблагодарить, очертя голову ринулись в сад. А потом, сначала Роза, потом Зоя и я остановились как вкопанные. Ведь была на дворе глубокая осень… От злости мы сдирали клей с вишнёвого дерева вместе с корой.

Больше побираться мы не ходили».

К публикации подготовила Галина Услугина

по материалам газеты "Волжская правда" http://www.gazeta-vp.ru/